Евгений Сатановский - Жил-был народ… Пособие по выживанию в геноциде
Тут неплохо понимать, что любая религия состоит из собственно веры и институтов, построенных ради сохранения и передачи этой религии потомкам. А также обращения в неё максимального числа прозелитов. Есть, конечно, религии вроде иудаизма, у которых с прозелитами плохо, а есть и такие вроде верований друзов и алавитов, у которых с ними вообще никак, но это исключительно исходя из тяжёлого исторического наследия – били много. И вот чтобы окружающие всех под корень не вырезали…
Обычно же верования маленького племени, переходя на уровень религии, тем более мировой, перестают быть верой избранного народа (что у евреев сохранилось, и иудаизм мировой религией так и не стал). Расширяется религия до максимального уровня числа приверженцев, и слава Б-гу. Поскольку тут начинается мирское: политическое влияние, объём контролируемых материально-финансовых ресурсов и власти. Не более чем.
Вера в Б-га к этому имеет примерно такое же отношение, как компас ко всему прочему корабельному хозяйству. Без него на современном корабле нельзя, хотя сам по себе он занимает мало места. И к слову, им можно пользоваться и без наличия под нактоузом корвета, чайного клипера, авианосца – или баркаса. Его хоть в кармане носи, стрелка всё равно будет указывать на север. Но набить полный трюм без наличия собственно трюма, пойти на абордаж, открыть огонь всем бортом или запустить со взлётной палубы эскадрилью, если нет ни борта, ни палубы, ни эскадрильи, трудно.
Вот так и вера в Б-га не имеет никакого отношения к религиозной обрядности, а та имеет отношение опять-таки исключительно к земному. Ради чего изобретённый в Китае в незапамятные времена предмет для указания правильного курса и обрастает всем тем, чем обрастает, от киля до клотика. Как вера обрастает зданиями, сооружениями, институтами и иерархией – у кого сложной, у кого не очень.
Всё это многословие обрушено на твою бедную голову, читатель, только для того, чтоб подчеркнуть: религии друг с другом конфликтуют по определению, несмотря ни на какие современные заклинания насчёт их, религий, диалога. Нельзя быть в одно и то же время хасидом и миснагидом, католиком и православным, суннитом и шиитом. Попытка решить вопрос, чья вера правильней (или праведней), ни разу за всю историю человечества нигде не приводила ни к чему, кроме рек крови и гор трупов. С минимальным результатом.
При этом попыток было много и, судя по происходящему в Северной и Центральной Африке и на Ближнем и Среднем Востоке, будет ещё немало. Причём везде, где империи – в том числе колониальные – или авторитарные диктаторы поддерживали в том или ином состоянии баланс, учитывающий существование меньшинств, эти меньшинства в наше время на глазах «цивилизованного человечества» выкашиваются напрочь – под ноль.
Это только у японцев получилось смешать в одном флаконе синтоизм с буддизмом – и лишь потому, что они люди не столько веры, сколько обычая. И то до той поры, пока население со всеми его верованиями и религиозными обрядами не поднималось против сёгуна. А как только оно пыталось вести себя самостоятельно (вроде буддийских братств времён Трёх сёгунатов) – его усекали на то количество голов, которые предавались излишнему вольнодумству или видели олицетворение власти не в тех людях, в которых её видеть надлежало. По результатам чего в Японии Иэясу Токугавы христианство было искоренено напрочь (восстание на полуострове Симабара и островах Амакуса было его лебединой песней), буддийские культы подчинены и их последователи, а также бродячие монахи и крупные монастыри усмирены, а синтоизм, не подразумевавший построения конкурирующих с властью институтов, сохранился и расцвёл.
И тут мы наблюдаем традиционную для многих крупных государств (каким Япония, несмотря на свои географические параметры, являлась и является) норму: светская власть подчиняет себе власть религиозную и контролирует её (как в России – как бы она ни называлась: империей, СССР или Российской Федерацией). Альтернативой чему является только подчинение духовенству институтов государства, как в современном Иране. Или в средневековой Европе, где церковь (римско-католическая) на длительный период времени встала над государством. Хотя боролись против этого светские владыки Европы на протяжении столетий и в конце концов победили, сведя пределы полномочий папского Рима к нынешнему Ватикану. Что в качестве побочного эффекта позволило покончить с разрушительной для европейских государств борьбой с иноверцами и еретиками, занявшись созидательными процессами, а не охотой на ведьм.
В отечественных, российских условиях борьба конфессий была сильно сглажена доминированием царя (императора, генерального секретаря ЦК КПСС, президента) как над православным клиром, так и над всеми прочими предстоятелями и представителями местных культов. А также изначальным построением России как гибкого объединения народов, каждый из которых верил в своё и верить ему до той поры, пока он не покушался на начальство, никто не мешал.
Можно вслед за Лениным назвать страну «тюрьмой народов». И это будет вполне справедливо. Если не считать того, что выпущенные из камер этой тюрьмы народы немедленно продемонстрировали редкое единодушие в том, чтобы начать притаптывать и резать друг друга. Что на Кавказе и в Центральной Азии, что на Украине и в Прибалтике. В последней – в мягкой форме: всё же Евросоюз. Опять же, те, кого там, с точки зрения аборигенов, надо было уничтожить и изгнать, были уничтожены и изгнаны ещё при Гитлере и сразу после. Как евреи и немцы.
Что до Турции, если она – новая Османская империя, а не национальное государство, ей надлежит отпустить вожжи и перестать загонять всех своих подданных (официально – граждан, все нынешние империи начиная с Соединённых Штатов любят демонстративно играть в демократию) в прокрустово ложе кемалистского национализма. Если нет – тогда можно этим не озабочиваться. Но динамика развития Турции при ослаблении её соседей, распаде арабской государственности, в том числе на её границах (о распаде Югославии и Советского Союза и не говорим), а также амбиции действующего руководства страны – в первую очередь Реджепа Тайипа Эрдогана – требуют возрождения былой славы.
Как этого добиться, сохраняя актуальным лозунг «Турция для турок и турки для Турции», – неясно. Да и можно ли этого добиться, не открывая многочисленных ящиков Пандоры, которыми полна новая и новейшая история Турции, – тоже. Откуда, скорее всего, и исходит далеко не новая в истории человечества идея найти общего для всех жителей страны внешнего врага и бороться с ним. Что возвращает нас к евреям и Израилю.
Как представляется, новейшая турецкая политологическая мысль и такая же практика в поисках отвлекающего манёвра, который продемонстрировал бы туркам, что конфликты в стране – сущая мелочь и её руководство следует поддерживать во всех этого руководства начинаниях просто потому, что поступающие иначе льют воду на вражескую мельницу (не правда ли, знакомая ситуация, читатель?), скопировали опыт то ли Российской империи последней четверти XIX века, то ли (скорее всего) Третьего рейха.
Резкий поворот Турции относительно Израиля, масштабная антиизраильская кампания в прессе и поддержка турецким руководством таких показательных провокационных проектов, как «Флотилии свободы», направляемые из Турции к берегам Газы, выполняют свою задачу. Примерно так же, как во времена СССР «борьба с сионистской агрессией» занимала всё то пространство газетных полос и телевизионного эфира, которое могла занять. Побочный эффект этого в качестве стимулирования эмиграции из Советского Союза для Турции и её руководства не страшен: евреев в ней немного и особой роли в обеспечении безопасности страны и её экономике они не играют.
Другое дело, что, раскручивая в Турции ради решения сиюминутных тактических задач антиизраильскую истерию, неизбежным следствием которой стала истерия антиеврейская, а также готовя кампанию против «внутреннего врага» в лице «скрытых» армян и греков, бывший премьер-министр и нынешний президент страны Эрдоган закладывает мину под возглавляемое им государство. Поскольку напоминает эта политика попытку питаться плодами анчара – дерева, согласно Александру Пушкину и капитану Майн Риду, сугубо ядовитому.
Автор не специалист в ботанике, есть ли у воспетого литераторами анчара плоды или нет, он не знает – и искренне сожалеет об этом перед лицом продвинутого читателя, который обладает этой информацией. Так что перед читателем не биологически выдержанное сравнение, а гипербола. Так её и надлежит воспринимать. Что вовсе не отменяет того факта, что националистический яд, культивируемый в нынешней Турции, есть смертельная угроза. К чему она приведёт – не только Анкару и её соседей, но, учитывая масштабы турецкой образовательно-пропагандистской системы в исламском мире, его тюркские регионы – большой вопрос…
